Школа негодяев - Страница 68

Дрезина покатилась по рельсам, оставляя за собой яму-кладбище, сгоревший лесхоз, припорошенный снегом, и брошенный на произвол судьбы хувер.

– Значит, так, – продолжил инструктаж Сергеев, – по моей команде – прыгаем. Мы с Вадимом остаемся на рельсах. Мотл – твоя сторона правая. Ира – твоя левая. Я стреляю, и после взрыва идем вовнутрь. Внутри порядок такой: первый я, в связке Вадим, Мотл и ты, Ира – позиция прежние, но дистанция десять шагов. Идем клином, не толпимся.

До края леса оставалось совсем ничего. Еще несколько секунд – и дрезина выедет на открытое пространство. Если за ее возвращением наблюдают, то есть шанс, что подмену не заметят. Камуфляж у покойных был очень похож. Не совсем такой же, как на сергеевском отряде, но с расстояния можно и не различить разницу. Четверо выехали, четверо возвращаются, а то, что брезент не откинут – так уж совсем неважная деталь. Вряд ли просекут. И не дай Бог, чтобы просекли.

На одном из стыков рельсы разболтались, и дрезину резко качнуло, но ящик с взрывчаткой с места не сдвинулся. Мотовоз выехал из леса, и Сергеев слегка наклонил голову, ровно настолько, чтобы не вызывая подозрений, убрать лицо из поля зрения бинокля противника. Остальные тоже расположились на платформе таким образом, чтобы не «светить» фас наблюдателям. Умка надеялся на то, что рутина сделает часовых беспечными, и не ошибся.

Стуча колесами, дрезина пересекла голое поле и неторопливо вкатилась в открытые ворота Школы. Чувства Сергеева обострились до предела. Он уже не слышал и не видел, а именно ощущал окружающий мир, словно в былые года. Дыхание Матвея рядом… Жесткое, с хрипами, прерывистое. Вадим дышит тише, но волнуется больше, он напряжен – это слышно по острому запаху, который от него исходит. У Ирины дыхание размеренное, сказывается снайперская привычка за ним следить. Но тоже боится. И я боюсь. Только страх будит во мне совершенно другого человека. Расчетливого, злого, беспощадного, у которого есть три задачи: выполнить задуманное, выжить самому и сделать так, чтобы выжили подчиненные. Некто, действующий на уровне рефлексов, предчувствий, интуиции – мое второе я. Это его руки сейчас испачканы чужой кровью. Его. Но что делать, если у нас с ним одни руки на двоих?

Двор базы был замусорен всяким хламом, вплоть до старого строительного, который так никто и не убрал еще с тех времен, как тут суетились гражданские строители. Те, кто перестраивали станцию, превращая ее в Школу, тоже уборкой не озаботились, добавив к прежним кучам битого кирпича и колотого бетона, свежие. Это было хорошо. Было где спрятаться, укрыться от огня и во время атаки, и во время отхода. Он еще раз прикинул расстояние до въезда во внутренние помещения – совсем чуть-чуть…

Вот и часовые – два темных силуэта в глубине зала.

Сзади медленно закрываются ворота – гудят электромоторы запирающего устройства.

Есть ли камеры? Есть. Видно две… Нет, три! Сколько еще?

Пора, скомандовал кто-то внутри Сергеева, и он мгновенно подчинился, как делал всегда, когда внутри него начинал работать «боевой» механизм.

– Пошли! – выдохнул он и краем глаза уловил, как тронулись с места Ирина с Мотлом, начал движение Вадим, и он сам, ухватив тяжеленную связку амуниции, тоже прыгнул с платформы мотовоза.

Оказалось, что мотовоз ехал вовсе не медленно – Сергеев не удержал равновесия на скользком ледке и загремел вперед физиономией на кирпичную крошку. Труба РПГ больно въехала ему по зубам, во рту стало солоно, но он, не обращая внимания на боль, улегся, уводя корпус с оси выстрела. Умка приблизил глаз к визиру, поймал в перекрестье дрезину, уже пересекающую линию въезда, и понял, что упал удачно во всех смыслах. Эта позиция давала ему возможность стрелять под небольшим углом, что увеличивало вероятность точного попадания.

Из глубины депо (очень похоже было, что внутри помещения расположено депо или железнодорожный цех) навстречу едущей дрезине спешили охранники. Их оказалось не двое, а четверо, двоих, до того скрывавшихся в глубине помещения, Михаил не заметил.

Сергеев задержал дыхание – будто бы стрелял не из гранатомета, а из снайперки – и плавно потянул спуск. РПГ-7 практически не имеет отдачи, и умелый стрелок попадет из него в цель 10 раз из 10, особенно на такой дистанции. Недаром это оружие так любят во всем мире – есть за что!

Реактивная струя выплеснулась через затыльник гранатомета, сметя ржавый железный лист за спиной Сергеева, как пылинку, а граната пошла к дрезине, словно по ниточке, и достигла ее через полсекунды. В этот момент мотовоз был уже в тридцати метрах от въезда и в семидесяти от Сергеева, приблизительно в середине основного зала депо.

«Тук-тук, – сказал Сергеев про себя, – кто-кто в теремочке живет?»

Граната не попала в ящик с толом, но угодила в кожух двигателя мотовоза, расположенный как раз за брезентовым горбом, и взорвалась. Взрывчатка детонировала в то же мгновение. Взрыв двадцатикилограммового безоболочечного заряд, произошедший на расстоянии семидесяти метров, едва не поднял сергеевскую команду в воздух, как порыв ветра поднимает сухие осенние листья. Этого просто не могло быть в реальности, и Умка понял, что рванул не только тол. А вот что именно – додумать не успел. Ударом взрывной волны воздух из него вышибло вместе с мыслями – словно кувалдой огрели.

Охранников, спешивших к выходу из зала, даже не разорвало в клочья – они просто исчезли в огненном вихре. Взрывная волна вынесла пятиметровые ворота и вместе с ними часть стены, в которую они были врезаны. Створки порхали словно бумажные, осколки бетона заполнили воздух, как пчелы, вырвавшиеся из улья. Сергеев на миг почувствовал дрожь земли, а потом с размаху ударился об нее грудью.